«Честна пред Господем смерть преподобных его»
(богослужебный прокимен)
«Душа его во благих водворится»
(погребальное песнопение)
У меня в руках маленькая статья с фотографией одной из Актюбинских газет, датированная январем 1996 года. На фото пожилой священник с небольшой бородой и доброй улыбкой, с крестом с украшением. Текст оповещения такой:«После продолжительной болезни в Бозе почил настоятель Мартукского православного храма протоиерей отец Стефан1. Погребение почившего состоялось в с.Мартук за алтарной аксидой храма Покрова Пресвятой Богородицы. Кончина батюшки потрясла верующие сердца Актюбинской области и других городов, областей, епархий, всех тех, кто его знал. Поступают многочисленные соболезнования.
В Казахстанской епархии о.Стефан прослужил более пятидесяти лет. Служил в г.Челкаре2, был настоятелем Актюбинского храма, затем Благочинным трех областей. Много лет верующие знали его как настоятеляМартукского храма.
За усердное и бескорыстное служение Богу от правящих епархиальных архиереев неоднократно поощрялся грамотами.
При служении облачался в высокие иерархические награды – золотой крест с украшениями и святую митру.
В последние годы был награжден Его Святейшеством Святейшим патриархом Московским и всея Руси Алексием ІІ орденом преподобного Сергия Радонежского.
Для каждого приходящего к нему он был духовным отцом, мудрым батюшкой и старцем. Имел духовную прозорливость и обладал целительной силой лечения больных.
Владыка Алексий3 в 1991 году назначал его служить в Актюбинске, но он смиренно отказался от повышения. Отец Стефан обладал прекрасным голосом, прихожане уважали его за доброту и гостеприимство. К нему приезжали из многих городов и он никому не отказывал в добром слове и совете.
Память о тебе, отец Стефан, навечно останется в наших сердцах. Спасибо, что ты жил и трудился среди нас!Духовные чада.»
Прочитав это обращение, я вспомнил этого маленького пожилого батюшку: ласковый, доброжелательный, улыбчивый он приезжал из Мартука в Актюбинск. Зайдя в Актюбинскую церковь, он по обычаю становился в конце и не смел войти в алтарь без приглашения. Автору этих строк приходилось приглашать его в алтарь. Таково было его смирение. Будучи заслуженным митрофорным пастырем, он считал себя хуже всех и не считал себя достойным войти в алтарь без приглашения. После таких его приездов у меня (и как видно не только у меня) появлялось сильное желание посетить его. И однажды, будучи 14-летним мальчиком, я взял билет на Мартук и поехал к нему. Дорога была солнечная, стояло лето. По приезде в Мартук, чувства мои стали раздваиваться: с одной стороны хотелось увидеть и поговорить, но с другой – казалось, что я обременю своим появлением пастыря. Да и приезд без приглашения сильно смущал. Так что, побыв в Мартуке несколько часов, поехал назад, так и не зайдя к старцу.
Вспоминаю его приезды: всегда его обступало множество людей. Народ теснился, о чем-то спрашивал, просил молиться. Таким мне запомнился отец Стефан. В Мартуке он жил в почтенном возрасте, а как складывалась его жизнь до Мартука?
В 2006 году, почти через 10 лет после кончины старца была издана книга «Незавершенная литургия»4. Автор книги часто бывал у старца, брал благословение на священство. Вот как он описывает эти встречи:
«Многое в моей судьбе решила поездка к старцу. Это был особенный момент, когда я почувствовал реальное Божие участие в своей жизни. Ни до, ни после этой встречи я не приходил в такой благоговейный трепет от простых человеческих слов, за которыми звучал голос Божий. Батюшка Стефан не пожалел для гостей ни времени, ни сил, и за вечерним чаем мы засиживались далеко за полночь. За столом говорил в основном хозяин, говорил неспешно, ласково и с первых же минут обаял путников своей доброй улыбкой.
— Вспоминаю свой первый приход – храм Покрова Божией Матери. Особый это был храм: светлый, высокий, пелось в нем легко, своды словно пели вместе с тобой.
Оттуда, из этого храма меня впервые арестовали и осудили на пять лет тюрьмы. Меня обвинили в контрреволюционной агитации и поехал я в К.., это в Коми. Уж до чего у нас считается климат северный суровый, а там и того почище. Морозы зимой за сорок. Там я заболел туберкулезом, чудом Божиим остался жив. А когда освободился, во всей нашей некогда славной округе не было ни одной действующей церкви. Те же немногие, что работали, были заняты «обновленцами». Пришлось ехать в Ярославскую епархию, там меня взяли и дали деревенский приход. Но послужить пришлось недолго, через три с небольшим года меня снова арестовали. На этот раз дали десять лет и отправили в КАРЛАГ, это в Караганде, там я попал в шахту. Горняк, правда, из меня никудышный, но работал я не хуже других, даже имел поощрения за превышение нормвыработки. Кому-то это не понравилось, и завистники подстроили так, что я упал на рельсы перед близко идущей вагонеткой с углем. Божией милостью я успел выкатиться из под колес, но рука, которой я оттолкнулся, все же осталась на рельсах5. Так я лишился руки и был переведен на легкий труд – в столовую.
Пользуясь своим положением, я помогал заключенным, среди которых было немало лиц духовного звания, даже архиереев. Там и капуста казалась сказочной пищей. Они, в свою очередь, не давали мне унывать, поддерживали духовно, я их помню всех поименно, поминаю всякую службу6.
Конечно, трудно было все это переносить, нестерпимо. Но человек ко всему привыкает. А что самое главное, чем страшнее испытание, тем сильнее помощь Божия. Иногда доходишь, кажется, до последней черты и вдруг совершается чудо. Чудо не в смысле чего-то волшебного или сказочного, а такое событие, вероятность которого ничтожно мала, но это происходит и ты спасен. И таких чудес перечислить не могу сколько было, они и сейчас происходят «ныне и присно». Там ведь в лагере выживали только сильные духом, на вере одной и держались, надеялись, что Бог не оставит, на Него одного уповали. А какая там была сильная молитва, я так на воле никогда не молился – истово, при всяком удобном случае. А какое ощущение внутренней свободы было у меня! Телесно я был под игом, а внутренне совершенно свободен.
Прежде я очень рвался домой, но вскоре понял, что дом мой там, куда меня призвал Господь. Поэтому после того, как отбыл срок, остался в Караганде, под духовным водительством старца Севастиана7. Только тогда, когда возникла возможность открыть приход в Актюбинской области, я по совету старца приехал сюда настоятелем, с тех пор здесь неизменно служу уже более 40 лет.»8
А вот как описывает храм этот же автор. Сразу лишь хочу заметить, что и сейчас он такой же, только перестали, почему-то, расти березки, плодовые деревья, виноград, нет уже и батюшкиного пчельника.
«Церковь у батюшки находится в соседнем помещении через холодный коридор. Большая комнатка9 была украшена иконами, написанными яркими красками. Устройство иконостаса, лампады, подсвечники – все носило следы добросовестной самоделки и было выполнено из подручных материалов. Оказалось, все это сделал батюшка сам – одной рукой (!). Он нарисовал в храме все иконы, изготовил утварь, не говоря уже об элементарном ремонте. Он сам шил себе облачения, делал митры.
Кроме этого, он разводил пчел и в алтаре зажигал лишь восковые самодельные свечи. За домом у него был сад и виноградник. Восемь сортов винограда (!) умудрялся выращивать о.Стефан, из него выжимал сок и делал свой «кагор», на котором и служил. Возле плодовых у него небольшая крохотная полянка, обсаженная березками, которые напоминали ему Россию.
Приход при отце Стефане процветал. Народ шел к старцу вереницей. Одних он исповедовал, с другими беседовал, третьих лечил, четвертых отмаливал. Странная у него была исповедь – говорил почти только о.Стефан, неспешно он сам перечислял все твои грехи, оставалось лишь удивленно кивать головой и каяться, после этого он увещевал, давал необременительную епитимью10 и читал разрешительную молитву.
Таков был первый настоятель этой маленькой церквушки, превратившейся при нем в величественную лечебницу духа и тела! Вечная тебе память, досточтимый пастырь! Вечный покой! И молись о нас у престола Всевышнего!
P.S. «Истинный пастырь и отец своих пасомых будет жить в признательной памяти их и по смерти своей: они будут прославлять его, и чем меньше он будет заботиться о своем прославлении здесь, на земле, при своих усердных трудах во спасении их, тем больше просияет слава его по смерти: ОН И МЕРТВЫЙ БУДЕТ ЗАСТАВЛЯТЬ ИХ ГОВОРИТЬ О СЕБЕ. Такова слава трудящихся на пользу общую.»
Св.праведный Иоанн Кронштадтский
1Стефан Васильевич Муляр
2В храме Вознесения Господня. Ныне храм закрыт.
3Тогда архиепископ Казахстанский, теперь митрополит Тульский.
4Мокиевский А., прот. СПБ 2006 г.
5О.Стефан служил без левой руки. Всю службу исполнял одной рукой.
6Среди них было много высокопоставленных иерархов нынешней Церкви.
7Прославленный Церковью в лике святых.
8«Незавершенная литургия».Мокиевский А., прот. СПБ 2006 г.
9по сравнению с комнаткой, где жил батюшка.
10Епитимия – послушание, даваемое после исповеди духовником исповеднику, помогающее победить какой-то из исповеданных грехов или прегрешений. Неправильно понимают епитимию некоторые из православных, подразумевая под ней средство для искупления какого-то греха или прегрешения.
Написать на WhatsApp